Абай. Слова назидания

Случайно оказалась. Начала читать и не могла остановиться. Огромное удовольствие. И горечь. И понимание, что ОКАЗЫВАЕТСЯ все уже было под этой луной. И я не первый человек, который испытывает разочарование в своем народе. И гордость за него. И любовь. Были и побольше люди, покруче... Ох, сколько эмоций и мыслей. Упорядочу пойду... Спасибо, Алла!

Само произведение написано иначе, в прозе. Есть и такой перевод. Он очень созвучен с  текстом самого  АБАЯ.

СЛОВО ПЕРВОЕ

Хорошо я жил или плохо, а пройдено немало: в борьбе и ссорах, судах и спорах, страданиях и тревогах дошел до преклонных лет, выбившись из сил, пресытившись всем, обнаружил бренность и бесплодность своих деяний, убедился в унизительности своего бытия. Чем теперь заняться, как прожить оставшуюся жизнь? Озадачивает то, что не нахожу ответа на свой вопрос.

Править народом? Нет, народ неуправляем. Пусть этот груз взвалит на себя тот, кто пожелает обрести неисцелимый недуг, или пылкий юноша с неостывшим сердцем. А меня сохрани, Аллах, от непосильного бремени.

Умножать ли стада? Нет, не стоит заниматься этим. Пусть дети растят скот, коль им надобно. Не стану омрачать остатки дней своих, ухаживая за скотом на радость проходимцам, ворам и попрошайкам.

Заняться наукой? Как постичь науку, когда не с кем словом умным перемолвиться? Кому передать накопленные знания, у кого спросить то, чего не знаешь? Какая польза от того, что будешь сидеть в безлюдной степи, разложив холсты, с аршином в руке? Знания оборачиваются горечью, приносящей преждевременную старость, когда нет рядом человека, с кем можно поделиться радостью и печалью.

А может, посвятить себя богослужению? Боюсь, не получится. Это занятие требует полного покоя и умиротворения. Ни в душе, ни в жизни не ведаю покоя, уж какое благочестие среди этих людей, в этом краю!

Воспитывать детей? И это мне не под силу. Воспитывал бы, да не ведаю, как и чему учить. Какому делу, с какой целью учить, для какого народа воспитывать их? Как наставить, куда направить, когда сам не вижу, где бы дети могли приложить свои знания? И здесь не нашел я себе применения.

Наконец решил: бумага и чернила станут отныне моим утешением, буду записывать свои мысли. Если кто найдет в них нужное для себя слово, пусть перепишет или запомнит. Окажутся не нужными мои слова людям — останутся при мне. И нет у меня теперь иных забот.

СЛОВО ВТОРОЕ

В детстве мне приходилось слышать, как казахи смеялись над узбеками: «Ах вы, сарты широкополые, камыш издалека носите, чтобы крыши покрыть, при встрече лебезите, а за спиной друг друга браните, каждого куста пугаетесь, трещите без умолку, за что и прозвали-то вас сарт-сурт».

При встрече с ногаями тоже смеялись и ругали их: «Ногай верблюда боится, верхом на коне устает, пешком идет — отдыхает; и беглые, и солдаты, и торговцы - из ногаев. Не ногаем, а нокаем бы следовало вас называть».

«Рыжеголовый урус, этому стоит завидеть аул, как скачет к нему сломя голову, позволяет себе все, что на ум взбредет, требует «узун-кулака» показать, верит всему, что ни скажут»,— говорили они о русских.

«Бог мой!— думал я тогда с гордостью,— Оказывается, не найти на свете народа достойнее и благороднее казаха!» Радовали и веселили ли меня эти разговоры.

Теперь вижу — нет такого растения, которое бы не вырастил сарт, нет такого края, где бы не побывал торговец сарт, нет такой вещи, которую бы он не смастерил. Живут миряне в ладу, вражды не ищут. Пока не было русских купцов, сарты доставляли казахам одежду для живых и саван для умерших, скупали гуртами скот, который отец с сыном между собой поделить не могли. Теперь, при русских, сарты раньше других переняли новшества. И знатные баи, и грамотные муллы, и мастерство, и роскошь, и учтивость — все есть у сартов.

Смотрю на ногаев, они могут быть хорошими солдатами, стойко переносят нужду, смиренно встречают смерть, берегут школы, чтут религию, умеют трудиться и наживать богатства, наряжаться и веселиться.

Мы же, казахи, батрачим на их баев за жалкое пропитание. Нашего бая они гонят из своего дома: «Эй, казах, не для того настлан пол, чтобы ты его грязными сапогами топтал».

Сила их в том, что неустанно учатся они ремеслу, трудятся, а не проводят время в унизительных раздорах между собой.

О просвещенных и знатных русских и речи нет. Мы - не ровня и их прислуге.

Куда сгинули наши былые восторги? Где наш радостный смех?

СЛОВО ТРЕТЬЕ

В чем кроется причина разрозненности казахов, их неприязни и недоброжелательности друг к другу? Отчего слова их неискренни, а сами они ленивы и одержимы властолюбием? Мудрые мира давно заметили: человек ленивый, как правило, труслив и безволен; безвольный — труслив и хвастлив; хвастливый — труслив, глуп и невежествен; глупый - невежествен и не имеет понятия о чести, а бесчестный побирается у лентяя, ненасытен, необуздан, бездарен, не желает добра окружающим.

Пороки эти от того, что люди озабочены только одним — как можно больше завести скота и стяжать тем самым почет у окружающих. Когда б они занялись земледелием, торговлей, стремились к науке и искусству, не произошло бы этого.

Родители, умножив свои стада, хлопочут о том, как бы стада у их детей стали еще тучнее, чтобы передать заботу о стадах пастухам, а самим вести праздную жизнь — досыта есть мясо, пить кумыс, наслаждаться красавицами да любоваться скакунами.

В конце концов их зимовья и пастбища становятся тесными, тогда они, употребив силу своего влияния или занимаемого положения, всеми доступными для них средствами выкупают, выманивают или отнимают угодья соседа. Этот, обобранный, притесняет другого соседа или вынужденно покидает родные места.

Могут ли эти люди желать друг другу добра? Чем больше бедноты, тем дешевле их труд. Чем больше обездоленных, тем больше свободных зимовий. Он ждет моего разорения, я жду, когда он обнищает. Постепенно наша скрытая неприязнь друг к другу перерастает в открытую, непримиримую вражду, мы злобствуем, судимся, делимся на партии, подкупаем влиятельных сторонников, чтобы иметь преимущество перед противниками, деремся за чины.

Потерпевший не будет трудиться - добиваясь достатка иным способом. Ни торговля, ни землепашество не интересуют его, он будет примыкать то к одной, то к другой партии, продавая себя, прозябая в нищете и бесчестии.

Воровство в степи не прекращается. Будь в народе единство, не стали бы люди мирволить вору, который, ловко пользуясь поддержкой той или иной группировки, только усиливает свой разбой.

Над честными сынами степи чинятся уголовные дела по ложным доносам, проводятся унизительные дознания, загодя находятся свидетели, готовые подтвердить то, чего не видели и не слышали. И все ради того, чтобы опорочить честного человека, не допустить его к выборам на высокие должности. Если гонимому ради своего спасения приходится обращаться за помощью к тем же негодяям, он поступается своей честью; если не идет к ним на поклон — значит, быть ему несправедливо судимому, терпеть лишения и невзгоды, не находя в жизни достойного места и дела.

Достигнув власти хитростью и обманом, волостные не замечают тихих и скромных, а стараются наладить отношения с людьми, подобными себе — увертливыми и ухватистыми, рассчитывая на их поддержку а пуще всего -опасаясь их вражды.

Сейчас в обиходе новая пословица: «Не суть дела, суть личности важна». Значит, добиться намеченного можно не правотою предпринятого дела, а ловкостью и хитроумием исполнителя его.

Волостные избираются сроком на три года. Первый год их правления проходит в выслушивании обид и упреков: "Не мы ли тебя выдвигали?" Второй год уходит на борьбу с будущими соперниками. И третий — в предвыборных хлопотах, чтобы снова быть избранным. Что остается?

Наблюдая, как народ чем дальше, тем больше погрязает в распрях, я пришел к выводу: в волостные нужно избирать людей, которые получили пусть небольшое, но русское образование. Если таковых нет, или есть, но их не хотят выдвигать, пусть волостные назначаются уездным начальством и военным губернатором. Это было бы полезно во многих отношениях. Во-первых, тщеславные казахи стали бы отдавать детей на обучение; во-вторых, волостные не зависели бы от прихоти местной знати, а подчинялись бы только высшему начальству. Дабы не плодить неизбежные доносы и кляузы и не давать им ходу, следовало бы оградить назначаемого от всяческих проверок и испытаний.

Мы имели возможность убедиться в бесполезности выборов биев-судей в каждой волости. Не всякому под силу вершить правосудие. Чтобы держать совет, как говорится, на «вершине Культобе», необходимо знать своды законов, доставшиеся нам от предков,- «Светлый путь» Касым-хана, «Ветхий путь» Есим-хана, «Семь канонов» Аз Тауке-хана. Но и они устарели со временем, требуют изменений и непогрешимых вершителей, коих в народе мало, а то и вовсе нет.

Люди, хорошо знающие казахов, говорили: «Если биев двое, то споров- четыре». Отсутствие верховного судьи и четное число биев только усложняют решение споров. Зачем наращивать количество биев? Не лучше ли выбрать из каждой волости по три образованных и толковых человека, не определяя срока их пребывания на посту, и смещать только тех, кто обнаружит себя в неблаговидных делах.

Пусть бы споры решались двумя судьями и посредником, выбранным истцами. И только не сыскав истины у этих людей, не придя к мировой, спорящие обращались бы к одному из трех постоянных судей. Тогда бы суды не затягивались.

АБАЙ (ИБРАҺИМ) КУНАНБАЕВ: Восьмое слово .............Кто внемлет нынче гласу мудрецов, .............И рад учиться истинам святым? -

. . . Десятое слово

И кто из них подумал иногда,
Что груз своих ошибок и грехов,
Не ведая сомнений и стыда
На плечи сына возложить готов?

ТЕБЕ, АЛЛОЧКА, не кажется, что отвлеклись от АБАЯ???

Спасибо за сокровище!

  Кунанбаев Абай

 Седьмое слово

Во всем послушен зову естества,
От голода младенец ищет мать.
С природой связан узами родства,
Он Божий мир стремится познавать.
Вот два стремленья: тела и души -
В нас вложены с рождения Творцом.
Нам счастие себе не заслужить,
Коль мы одним из них пренебрежем.
Ребенок тянет ручки ко всему,
Внимает пенью, музыке, стихам.
И пищу любопытству своему
Со временем уже находит сам.
Но почему так быстро повзрослев,
К природе мы теряем интерес?
Погаснет взор, в тоске отяжелев,
Померкнет мир открытий и чудес.
Мы приземлили души, мы сочли
За жизнь - аульных распрей череду.
Мы книгу мирозданья не прочли,
А погрузились в мелкую вражду.
На все готов бессмысленный ответ:
«Пусть каждый лишь своим умом живет»!
И мудрого доверчивый совет
Напыщенный невежда отметет.
Не видят люди в знаниях добра
Не смотрят дальше носа своего.
И детских дней далекая пора
Мне кажется прекраснее всего.

Восьмое слово

Кто внемлет нынче гласу мудрецов,
И рад учиться истинам святым? -
Начальник глух. Надменное лицо
Он обращает равнодушно к ним.
Ведь власти добивается лишь тот,
Кто любит сам с восторгом поучать
И бий проходит, выпятив живот,
Всегда готовый, как пророк, вещать.
Быть может, ищет знаний богатей,
Желая их ко злату приложить? -
Но деньги для него всего нужней,
Он даже Бога хочет подкупить.
Святую веру, родину, народ,
Отвагу и решительность в глазах
Все заменяет богатею скот:
Он день и ночь печется о стадах.
Злодей и вор, как камень, будет глух
Меж ним и словом истины – стена.
Он словно потерял однажды слух
И совесть в нем, как будто, сожжена.
Мудрец для сильных мира, как чужой,
Он досаждает биям и князьям.
И лишь бедняк останется со мной
Внимать правдивым и святым словам.
Но как ему я стану досаждать
Рассказами о славе прошлых дней
И тяжесть поучений возлагать
На плечи, что поникли от скорбей?

Девятое слово

По своему рождению казах,
Я ныне странно к братьям отношусь:
К ним больше нет любви в моих очах,
Но в неприязни к ним не признаюсь.
Как не любить народа своего?
Я восхищаться б им не уставал
Коль, сердцем зная все черты его,
Нашел средь них достойные похвал.
А, если б презирал я свой народ,
Я не общался б с ними никогда
И не открыл бы пред глупцами рот,
Молчанием спасаясь от стыда.
Но, братья, - я не мог оставить вас!
И, не питая призрачных надежд,
Я с вами встречу свой последний час,
Непонятый в собрании невежд.
В досаде стал я хмур и нелюдим,
Здоровый телом – духом омертвел.
Пока еще кажусь жильцом земным,
Но мрак могильный сердцем овладел.
Сержусь – но гнева мне недостает
Смеюсь – но сердце мертвое молчит.
И речь моя, едва открою рот,
Как бы чужая, тихо прозвучит.
Чего я жду на стороне родной?
Ее покинуть старцу силы нет.
Но может, чудо сотворят со мной
Мои казахи из грядущих лет?

Десятое слово

С надеждой робкой счет ведя годам,
Семья казаха молится и ждет
Когда же Бог опору старикам -
Им сына и наследника пошлет?
И лишь отца придется схоронить
И мать окончит тягостные дни
За них молитвы будет возносить
Наследник их достатка и любви.
Но кто в семье поручится всерьез
Что Бог им сына доброго подаст?
Они прольют, быть может, море слез
И проклянут его рожденья час.
И кто из них подумал иногда,
Что груз своих ошибок и грехов,
Не ведая сомнений и стыда
На плечи сына возложить готов?
Зачем тебе молитвы сыновей?
Твое добро века переживет
А коль твоя душа угля черней
И сын тебя добром не помянет.
Лелея детство сына своего
Какой ты подаешь ему пример?
Усердно учишь грамоте его
И злобою питаешь, лицемер!
Неправедно богатством завладев
Ты не найдешь покоя для себя
Наследник твой, в науках преуспев,
С позором отречется от тебя.

Кунанбаев Абай
Портал «Богослов.Ru» продолжает публикацию первого в своем роде стихотворного переложения «Слов назидания» Абая Кунанбаева. Автор переложения архимандрит Геннадий (Гоголев).