ТАТЬЯНА ЧЕРНИГОВСКАЯ: ГЛАВНАЯ БЕДА СОВРЕМЕННОГО РЕБЁНКА — В ТЩЕСЛАВНЫХ РОДИТЕЛЯХ.

Как преодолеть проблемы поведения маленьких детей? Где грань между наказанием и истязанием? На какие мелочи родителям малышей стоит особо обратить внимание? Об этом и многом другом размышляет педагог-психолог, специалист по вопросам детской возрастной психологии, проблемам детско-родительских отношений Татьяна Владимировна Воробьёва.

Дети взрослеют, и вместе с ними «взрослеют» проблемы их поведения. Народная мудрость гласит: «Маленькие детки — маленькие бедки». Как же уйти от этих бед? Как постараться сделать так, чтобы из бед маленьких не вырастить беды непоправимые? Полностью уйти от проблем и скорбей, наверное, не получится. Но профилактика поведенческих ошибок, а как следствие, и последующих проблем, возможна в том числе и через наказание.

Зачем наказывать детей?

Наказание — уроки, которые дети должны усвоить вовремя; уроки, помогающие не попасть в жизненные трясины и ямы.

Наказание — учитель, помогающий ребенку правильно осознать и осмыслить ошибки своего поведения. Без наказания невозможно становление того разума, который вовремя поможет различить зло и добро — свет и тьму.

Наказание — это наказ, наставление, объяснение, вразумление.

Наказ — показ

Прежде, чем требовать от ребенка выполнения того или иного поведенческого соподчинения, необходимо объяснить — «зачем, почему…, что получится, если…». Чем меньше возраст ребенка, тем ярче «наказ» переходит в показ. В развитии детского мышления первым и ведущим является наглядно-действенное мышление, т. е. смотреть и делать. Поэтому и главным методом любого обучения является «образец», т. е. показ как надо сделать.

На консультации: Малыш хлопает маму по руке и смеется. Мама сначала молчит, улыбается, потом сердится, а затем обращается к психологу: «Почему ребенок злой, ему нравится причинять боль?!»

Ребенок, конечно, не злой, и его действия — игра. И тут как раз подходит метод показа образца поведения.

Возьмите любую игрушку и эмоционально ярко и выразительно покажите, как «больно», «горько» стало игрушке.

Покажите, как надо утешить, пожалеть, погладить, приласкать, успокоить. Показывая, расширяйте словарь ребенка. Показ и слово лягут в память ребенка, а память — это опыт, который научит играть, а потом и общаться с детьми. Ребенок, умеющий играть, как правило, реже ссорится и имеет больше друзей.

Наказ — оценка

Есть разные способы наказания.

Есть наказание без слов, когда родители всем своим видом показывают свое отношение к поступку или поведению ребенка. Подобная эмоциональная выразительность не только лицом, но и всеми жестами, часто становится хорошей шпаргалкой для ребенка. Мама спокойно кивает головой, улыбается, показывает жестом руки, что все хорошо, и малыш понимает оценку своего действия. Но вот ее лицо стало жестким, глаза колючими — что-то не так в его поведении. Конечно, использование такого вида наказания целесообразно для детей трех-четырех лет и старше.

И смысловая тональность родительского слова — это тоже наказ и наказание. «Хорошо, хорошо», — говорит мама, но таким голосом, что всем понятно, что все «очень плохо». Дети очень рано, уже в младенчестве понимают выразительность интонаций, чувств, настроений, поэтому чем раньше они научатся видеть родительское состояние, отношение, тем меньше конфликтов будет в доме.

В воспитании нет мелочей, следует почаще задавать ребенку вопросы типа: «Как ты думаешь, я не устала?», «Посмотри на мои глаза, они веселые или не очень?» И обязательно надо учить ребенка искать причину этого состояния. Да — это терпение, но за ним результат будущего внимания, чуткости к родителям и окружающим людям.

полностью по ссылке:

https://www.pravmir.ru/nelza-nakazyvat/

Лекции Татьяны Владимировны Черниговской, российского ученого в области нейронауки и психолингвистики, неслучайно популярны. О тайнах мозга и вопросах воспитания детей она говорит не голословно, а опираясь на науку.

«Мы почему-то не задумываемся о вещах, которые на самом деле очень важны. Мы сами себя знаем, мы знаем, кто мы такие? И второй вопрос, который я в этой же связи обсудила бы: а мы знаем, кто такие наши дети, мы знакомы с нашими детьми?

Мы почему-то уверены в том, что если мы их родили, то уж право собственности точно наше, а это очень далеко от истины.

Дети – это инопланетяне, которые в этот мир попали определенным, всем понятным образом, но кто они такие, не знают ни они сами, ни мы.

А меж тем это чрезвычайно важно, потому что от этого зависит, как мы будем относиться к ним, чему мы будем их учить, отдаем ли мы себе отчет в том, какой баланс между генетикой и тем, куда они попали с этой генетикой.

Начну с взрослых. Своим студентам, особенно студенткам я говорю следующее: вы должны пойти в ванную комнату, закрыть ее на ключ, смыть всю косметику, никому не рассказывать про то, что вы сейчас увидите и услышите – это ваша личная информация, и постараться честно на себя посмотреть.

Посмотреть на себя в зеркало – как в прямом смысле, так и в переносном.

Посмотреть, я красива или нет; я умная или нет; я стерва или нет; я люблю быть на сцене и получать аплодисменты каждую минуту и комплименты, или я на самом деле хочу сидеть под зеленой лампой в комнате, вокруг чтобы были книги, и чтобы меня все оставили в покое и никогда не выходить ни на какую сцену, я не люблю публичную жизнь.

Вы должны также решить – не решить, а узнать: вы жаворонок или сова. Вот я, например, очень поздно узнала, что я сова. Потому что, как девушка из хорошей семьи и воспитанная в строгих правилах, я знала, что нужно рано вставать и сразу начинать заниматься делом.

По отношению ко мне это неправильно, потому что я сова. Это не значит, что я не могу работать утром, в том числе очень рано утром. Но если речь идет о работе, где должна быть максимальная отдача, где я должна придумать, очень сильно подумать, очень глубоко сконцентрироваться, раньше десяти вечера мне бесполезно начинать этим заниматься, это просто потраченное время.

Если бы я узнала об этом раньше, я бы этого времени потратила впустую гораздо меньше.

Я это говорю к тому, что от этого зависит, какую жизнь вы себе выберете, какая у вас будет профессия, где вы будете жить.

Хотите ли вы жить, условно говоря, в Нью-Йорке или в Москве, где все бурлит круглые сутки, и все несутся как чумовые, и очень большое количество связей, которые ты должен поддерживать, успевать и это, и это.

Или ваша жизнь совсем другая: вы хотите жить в деревне, и чтобы от вас все отстали. Это не значит, что вы обязательно будете козу доить, хотя и ничего плохого в этом нет, потому что потом можно делать прекрасный сыр, это значит, что вы не хотите носиться в этом многомиллионном мире среди также спешащих неизвестно куда людей.

Теперь вернемся к детям.

Те семьи, в которых больше, чем один ребенок, а желательно много детей, – знают, что, хотя у этих детей одни и те же родители, и эти родители – вы, но дети каким-то невероятным способом оказываются совершенно разными.

Один застенчивый, тихий, спокойный, тонкий, чувствительный и ранимый, а другой как танк несется, разбивая всё вокруг, и к нему нужно совершенно иначе относиться.

Пафос моей речи сводится к следующему: одинаковых людей нет на белом свете, это знают все.

Одинаковых мозгов нет на белом свете – это знает очень немного людей на земле.

Я недавно, кстати, читала пару статей – научных, не научно-популярных, и там все данные были выложены. Двух одинаковых мозгов нет.

Структура нейронной сети, мозг другой, и, даже если это абсолютные близнецы, у них два разных мозга. Это как отпечатки пальцев или роговица. Это научные данные: нет двух одинаковых мозгов.

Теперь тот факт, что у этих детей одни и те же родители, про которых мы говорим, свидетельствует только об одном: что у них одинаковые родители. Потому что это не значит, что у них одинаковые гены, это же сочетание генов.

 - У одного так собрался этот коктейль, а у другого иначе собрался этот коктейль, это первое.

 - Второе. Гены – это только начало, гены – это потенция. Конечно, если уж совсем не повезло и гены плохие – ну, ужасно жалко. Но если они очень хорошие, этого недостаточно.

Пример, который я студентам своим привожу, таков. Вам от бабушки с дедушкой может достаться рояль «Стейнвей» или скрипка Страдивари. К сожалению, надо учиться играть. Как на «Стейнвее», так и на Страдивари, а это воспитание и образование уже в буквальном, а не метафорическом смысле, нужно научиться жить с этими генами.

Нужно те потенции, которые Создатель вам через эти гены дал, использовать – дать возможность им развиться, и для этого нужны усилия. Они не сами развиваются.

Если бы Моцарт оказался не там, где он оказался, а в какой-то совершенно другой среде, мы не имели бы Моцарта. Никто бы, включая его самого, не узнал о том, что он абсолютный солнечный гений.

Поэтому нужно познакомиться с этими детьми, которых вы родили, посмотреть на них: что будем делать с этим, а с этим, что этому нужно, или обязательно через коленку всех? Вот того, который застенчивый, его куда: на джиу-джитсу отправить, что с ним надо делать? А какая цель, вы что – хотите его сломать?

Может быть и другой вопрос: нет, я не хочу его сломать, но хочу его сделать жизнеспособным. Поэтому некоторая доля насилия присутствует в любом образовательном процессе, как всем понятно.

Насколько я помню, даже таких абсолютных музыкантов, как Бах и Бетховен, по пальцам колотили, чтобы они все-таки играли, уже таких.

Но на самом деле история-то сложная, потому что как вы должны узнать: он Бетховен, или он просто средне способный человек? А вам для удовлетворения собственного тщеславия хочется научить его на клавесине играть.

То есть это не простые истории, они на два не делятся, это не то, что способный и неспособный, или там быстрый и медленный – это не так сочетается. Здесь очень много градаций.

Чем лучше мы узнаем как сами себя, так и наших детей, тем больше у нас шансов самим как-то с жизнью разобраться терпимым образом и помочь ребенку.

Наша задача – ему помочь правильно, в конце концов, узнать, кто он, найти ему подходящую школу.

Поместить его в подходящую среду, чтобы его окружали люди, которые ему не войну устраивают каждую секунду, а помогают ему. Это очень трудная работа.

Ну, и конечно, мы должны отдавать себе отчет в том, что одинаковых нет, и что очень большой спектр, это не черное и белое, это спектр, очень сложный спектр.

Если вы соблюдаете то, о чем мы договорились – а именно, всё-таки на ребенка посмотрите, постарайтесь понять, кто он, и вам кажется, что, пожалуй, у него есть музыкальные данные, или, пожалуй, он хорош будет в спорте, то следующий шаг, который я бы сделала – это найти профессионалов.

Это всё-таки профессиональные вещи.

Но для того, чтобы вы могли сделать хотя бы первичный анализ, ребенок должен получить всю палитру возможностей. Всю – никогда не бывает, но какую-то палитру.

Понимаете, если вас спрашивают, любите ли вы фрукт фейхоа, а вы не знаете, что такое фейхоа, то как вы ответите? Для этого ребенка нужно учить всему.

Учить не для того, чтобы отчитаться, а учить в смысле дать возможность ему танцевать, и петь, и бегать, и прыгать, и лепить, и рисовать, и считать.

Ребенка, извините за банальность, его любить надо, потому что если ты его любишь, то тебе интересно на него смотреть, интересно с ним общаться – а значит, ты понимаешь, куда дело идет. А дальше должен вступить профессионал.

Потому что, если вы вдруг видите, что он подошел к роялю и играть начал – ну, конечно, его надо тащить в музыкальную школу, пусть они посмотрят. Может быть, вам кажется, что он сверхспособный, а они скажут, у что нас каждый день по сто человек таких приходят, ничего особенного.

Это не значит, что его не надо учить, но это уже значит, что не нужно все силы кидать на то, чтобы его моцартовские, так сказать, таланты проявились.

Я бы в финале сказала такое: если ты любишь этого ребенка, то значит, ты к нему внимателен.

Значит, тебе интересно с ним разговаривать, общаться, смотреть, как он двигается, что он делает, что он любит, что он не любит, а это уже очень значительный шаг. А следующий шаг – профессиональный».

Соб. инф.

Видеоверсия передачи

https://azbyka.ru/deti/tatjana...