Отец Гурджиева оставил ему послание…
Когда Гурджиеву было только девять лет, у него умер отец. Отец был беден. Умирая, он подозвал Гурджиева поближе и сказал ему:
— Мне нечего оставить тебе в наследство. Я беден, и мой отец тоже был беден, но он дал мне только одно, и это сделало меня богатейшим человеком в мире, хотя снаружи я остался бедным. Я могу передать тебе то же самое.
Это определенный совет. Может быть, ты слишком молод и не сможешь последовать ему прямо сейчас, но запомни его. Когда ты сможешь действовать согласно этому совету, действуй. Совет прост. Я повторю его, и поскольку я умираю, слушай внимательно и повторяй за мной, чтобы я умер удовлетворенным, что передал послание, которое, может быть, веками переходило от отца к сыну.
Послание было просто. Отец сказал:
— Если кто-то оскорбляет тебя, раздражает, провоцирует, просто скажи ему: «Я понял твое послание, но я пообещал отцу, что буду отвечать только через двадцать четыре часа. Я знаю, что ты в гневе, я это понял. Я приду и отвечу тебе через двадцать четыре часа». И так же во всем. Соблюдай промежуток в двадцать четыре часа.
Девятилетний мальчик повторил, что сказал ему отец, и отец умер, но переданное в такой момент послание запечатлелось навсегда. Когда он повторил послание, отец сказал:
— Хорошо. Пусть будут с тобой мои благословения; я могу умереть в мире.
Он закрыл глаза и умер. И Гурджиев, хотя ему было только девять лет, начал это практиковать. Кто-то оскорблял его, и он говорил:
— Я приду через двадцать четыре часа, чтобы тебе ответить, потому что я пообещал это своему умирающему отцу. Прямо сейчас я не могу тебе ответить.
Может быть, кто-то бил его, а он говорил:
— Ты можешь меня бить; прямо сейчас я не могу ответить. Через двадцать четыре часа я приду и отвечу тебе, потому что я дал такое обещание умирающему отцу.
И впоследствии он говорил своим ученикам:
— Это простое послание совершенно меня трансформировало. Этот человек меня бил, но я не собирался реагировать в этот момент, и мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать. Мне нечего было делать: сейчас этот человек меня бьет, а я должен быть просто зрителем. Двадцать четыре часа делать было нечего.
И наблюдение этого человека создавало во мне нового рода кристаллизацию. Через двадцать четыре часа я мог видеть яснее. Мои глаза были полны гнева. Если бы я ответил прямо в тот момент, я стал бы бороться с этим человеком, я ударил бы этого человека, и все было бы бессознательной реакцией. Но через двадцать четыре часа я мог думать об этом более спокойно, более тихо. Либо он прав — я сделал что-то неправильное и нуждался в том, заслуживал того, чтобы меня побили, оскорбили, — либо он был абсолютно неправ. Если он был прав, ничего не оставалось, кроме как прийти к нему и поблагодарить. Если же он был абсолютно неправ… тогда не было смысла бороться с человеком, который так глуп и делает совершенно неправильные вещи. Это бессмысленно, это просто пустая трата времени. Он не заслуживает никакого ответа.
И через двадцать четыре часа все становилось на свои места, и возникала ясность. И с этой ясностью и наблюдательностью в мгновении Гурджиев превратился в одно из самых уникальных существ этого века. И это было фундаментальной основой всей кристаллизации его существа.
Ты всегда снаружи.
Чтобы «делать», необходимо «Быть»
По Гурджиеву, человек не является завершённым. Природа развивает его только до определённого уровня. Дальше он должен развиваться сам, своими собственными усилиями. Чтобы развиваться, надо знать себя. Но человек не знает себя и использует лишь малую часть своих способностей и сил. Наблюдая за собой, человек может заметить, что в его природе проявляются четыре независимых друг от друга функции: интеллектуальная (мышление), эмоциональная (чувства), двигательная (движения) и инстинктивная (ощущения, инстинкты, внутренняя работа организма). Также человек может заметить, что он осознаёт действительность по-разному: он то спит, то бодрствует. Однако состояние бодрствования тоже не однородно.
Гурджиев различал четыре состояния сознания: «сон» (обычный ночной сон, в котором человек осознаёт только свои сны), «сон наяву» (в котором восприятие действительности смешано с иллюзиями и грёзами, и в котором человек не осознаёт ни последствия своих слов и действий, ни самого себя), «относительное пробуждение» (в котором человек осознаёт себя, но не осознаёт объективные взаимосвязи всего со всем), полное пробуждение (в котором человек осознаёт и себя и окружающую действительность объективно). Человек в состоянии «сна наяву» — это машина, управляемая внешними влияниями. Он ничего не может «делать». С ним всё случается. Чтобы «делать», необходимо «Быть», быть пробуждённым.
Также Гурджиев говорил, что у человека есть сущность (всё то настоящее, с чем он рождается) и личность (всё то искусственное, что он приобретает путём имитации и подражания). В процессе воспитания человек приобретает много искусственных и даже противоестественных привычек и вкусов, которые формируют в нём «ложную личность». Ложная личность подавляет развитие сущности. Человек не знает своей сущности, то есть своих природных предпочтений и вкусов. Он не знает, чего он на самом деле хочет. Ложное и настоящее смешаны в нём. Поэтому человеку, прежде всего, необходимо отделить настоящее от ложного в себе. Необходимо пройти через внутреннюю борьбу между «да» и «нет» (трансформация страдания). Это помогает пробуждению и выходу из состояния «сна наяву».
Одними из главных инструментов в работе над собой являются разделённое внимание, самовоспоминание и трансформация страдания. Самовоспоминание накапливает тонкие материи внутри организма, а трансформация страдания кристаллизует их в тонкое тело (или Душу). Гурджиев говорил, что «душонка есть у каждого, а вот Душа есть только у тех, кто её заработал сознательным трудом и добровольным страданием».
Векипедия
https://vk.com/wall90848484_6051
«Нас бьют, а мы крепчаем!»
Он вел человека к духовному совершенствованию, к здоровью и бессмертию через физическое и эмоциональное страдание. Он считал, что мы состоим из сущности -- целого букета невероятных способностей, и личности -- уступок требованиям общества. Личность подавляет и искажает сущность. Задачей Гурджиева было найти «гадкого утенка» в душе человека и вырастить из него прекрасного лебедя. Он умело обыгрывал стремление образованных людей к исключительности, жажду духовного роста и знаний, беспомощность тонкого ума перед грубой силой, а также неумение многих самостоятельно справляться со своими проблемами. И манил учеников возможностью превратиться в Сущность -- в Сверхчеловека.
Как учил Гурджиев
Гурджиев многое повидал и многое пережил. Некоторых тяжкий личный опыт приводит к милосердию -- Гурджиева он ожесточил. Человеческие пороки его раздражали, глупость угнетала, лень бесила. Он пришел к выводу: призывы к разуму, доброте и благородству ни к чему светлому людей не подвигнут. И придумал свой метод: через непосильные физические нагрузки и лишение сна, через гипнотическую музыку и исступленные танцы отключить критику в голове человека, сбить его с толку, подчинить себе и развить в нем таланты, если такие имеются. Он никогда ничего не объяснял. И утверждал, что каторжный бессмысленный труд «просветляет» умных.
В Фонтенбло все спали по четыре часа в сутки. Профессора утром рыли канавы, а вечером закапывали. Светские дамы в темноте часами чистили морковку. Все дружно таскали в гору камни, пока не падали от усталости. Принцип «Труд просветляет!» впоследствии широко использовали Сталин, Гитлер и Мао Цзэдун.
Гурджиев постоянно провоцировал учеников, ссорил мужей и жен и надеялся, что в них пробудится праведный гнев, что слабый возмутится и научится говорить «нет», что за несправедливо обиженных заступятся, что любимую жену защитят.
Он надеялся своими ударами создать людей сильных: «Нас бьют, а мы крепчаем!» Но штамповал только рабов: «Нас бьют – значит, мы ничто». Ему поклонялись, а его задор и злость сменились тоской.
«Розы превращаются в жаб»
Джаз умолк, пластинка остановилась. Успенский разорвал все отношения с Гурджиевым и уехал в Лондон. Из учеников никто в гения не обратился. Они стали еще более беспомощными, висели на Учителе тяжким грузом и требовали заботы. Гурджиев не знал, как быть дальше. Весной 1924 он попал в автокатастрофу -- ночью врезался в дерево. Говорили, что катастрофу он себе сам устроил -- хотел уйти из жизни, да чуточку не рассчитал. И выжил.
Несколько недель Гурджиев провел в коме. За ним преданно ухаживали жена и мама. Через полгода он полностью оправился. Но его мать сразу заболела печеночной недостаточностью, словно отравилась огромной дозой токсинов, а у жены обнаружили рак. Скорее всего, Гурджиев для своего выздоровления вытянул из них все жизненные силы. Сначала умерла мать. Юлия ушла из жизни через год, так как ее дни Гурджиев продлевал, вливая в нее свою энергию, о чем неоднократно рассказывал ученикам. После смерти жены Гурджиев два дня не выходил из своей комнаты, а на поминальном ужине в течение часа проклинал Бога.
Его деятельность стала хаотичной. Он много раз посещал США, где выступал с программами сродни цирковым и набирал новых последователей. В 1927 году задумался, а не свести ли счеты с жизнью. Поссорился с ближайшими друзьями де Гартманами, и те его покинули. Умерли его друг Александр де Зальцман, его американский импресарио Орандж, его брат. Великая депрессия резко сократила количество учеников -- всем не до мистики, быть бы сытыми. В 1933 году Гурджиев продал поместье и переехал в Париж.
Как уходят из жизни великие маги
После Второй мировой войны растерянная Европа вновь потянулась к магии. И про Гурджиева вспомнили. У него опять появились ученики и последователи. Он вел себя с ними еще более грубо, чем обычно. Они с радостью его хамство сносили. Узнав о смерти Успенского, Гурджиев сказал, что тот «умер как собака». Ученики Успенского хотели обидеться, но передумали, ибо решили, что Учитель не оскорбил, а иносказательно похвалил своего бывшего соратника. И всем скопом перебежали к нему из Англии как потерявшие пастыря и давно нуждающиеся в стрижке овцы.
В 1948 году Гурджиев вновь попал в тяжелую автомобильную аварию, выздоровел с невероятной быстротой и, к полному недоумению окружающих, стал выглядеть на десять лет моложе, чем до нее. Он говорил, что катастрофа ему понадобилась, чтобы выйти на свой истинный путь. Он в последний раз навестил США, а потом вдруг захотел в Париж -- приют всех вечных странников. В Париже ему стало плохо с сердцем, его поместили в госпиталь. Возле него собрались преданные ученики. Он вроде бы задремал. Потом открыл глаза, посмотрел на всех, ухмыльнулся: «Ну вы и вляпались!» И испустил дух.
Галина Панц-Зайцева
https://zen.yandex.ru/media/lilit_777/chemu-uchil-i-kak-umer-georgii-gurdjiev-5e8715ae5a232e3422b2a120