Легенды Крыма
Кемал-Бабай - дедушка Кемал
Не искал почета, не искал золота; искал правду. Когда увидел —ушла правда, тогда умер Кемал-бабай. Сколько лет было Кемал-бабаю, не знали. Думали — сто, может быть, двести.
Он жил так долго, что вся деревня стала родней; он жил так много, что дряхлое ухо не различало шума жизни, а глаз перестал следить за ее суетой.
Иногда о нем забывали, и только, когда весеннее солнце заливало золотом лучей вершины Карадага, вспоминали, что он жив.
— Опять идет на гору.
Кемал-бабай шел, чтобы омыть лицо весенней струей из родника.
Навстречу неслись гимны аромата цветов; легкий бриз играл, лаская землю; радость бытия наполняла существо.
Кемал-бабай прислушивался к доходя щим ощущениям и в них искал себя. Старый, дряхлый Кемал-бабай, ноги которого еле дви гаются и руки с трудом поднимаются для молитвы, ты ли тот самый Кемал, который в бурную ночь плыл между скал к кораблю, чтобы предупредить об опасности. Смелый Кемал, не боявшийся самым сильным и богатым говорить в лицо слово правды; Кемал, которого изгнали из девяти стран, ибо, кто говорит правду, того изгоняют из девяти государств, как потом стал говорить народ.
Катилась жизнь твоя, Кемал, как бурная река, пока не нашел приюта в бедной деревушке.
Кто знает Коран лучше муллы, кто понимает арабскую книгу, кто побывал в Мекке и Стамбуле — тот мудрый человек. А мудрого человека не тронут в деревне.
И вот долго живет Кемал под Карадагом, много весен прошло; и каждую весну идет на гору, к ручью, где делает на дереве зарубку. Потом сочтет — сколько лет ждал правду на земле. Потому что все ждет ее чистый духом человек. Так думал Кемал-бабай, спускаясь в долину, когда вечерняя синева бежала по склонам вслед за уходящим светом дня. Так шли годы, много уже зарубок на дубе, до ветвей дошли.
И вот пришло время зноя, какого не знали раньше. Солнце выжгло траву, иссушило лист; вымерли ручьи; воздух жег дыхание.
Молились в мечети; спрашивали Кемал-бабая:
— Что будет?
— Покажется месяц, пойдет дождь, землю зальет. Горе будет
Ждали люди. Сверкнул серебристый серп на безоблачном небе, — не похоже было на дождь.
— Плохой пророк Кемал-бабай.
Но за ночь набежавшие тучи потушили огни звезд, блеснула разгневанная молния, загрохотал перекатом по горам гром; понеслись по земле странные голоса и диким ревом загудел ливень. Не было еще такого.
— Правду сказал Кемал-бабай!
Испугались люди. Горе будет, сказал. И настал ужас. Хлынул на деревню бешеный поток с гор и унес в море всех, кто не успел бежать. Обезумел богатый Велли. Клялся все вернуть, что отнял у соседа, — и дом, и сад, если найдется дочь. Старый Муслядин умолял помочь ему, — все долги простит. И было чистое сердце у них. И вспоминали имя Аллаха, даже кто никогда не произносил его. Ибо было горе кругом, и не надеялись на себя.
Молились в мечети; ждали, что скажет Кемал-бабай.
Как в арабской книге читал Кемал-бабай в их сердцах; знал, что думали и, казалось ему, что стала близка правда.
Вышел на крыльцо, посмотрел туда, где завернулся в облако Карадаг. Чудился ему свет зеленый, как чалма Пророка. Смотрели люди — не видели.
Прислушался Кемал-бабай. Сверху, с неба ли, с гор, — неслись радостные голоса. Слушали люди — не слышали.
А через день там, куда глядел Кемал-бабай, засверкал солнечный луч. Прошла беда, пришли в себя люди.
Многих не стало. Взяли себе соседи их землю и благодарили Аллаха, что не их постигла гибель. Почувствовал Кемал-бабай, что убегает правда и начал корить людей.
Больше всех обидел бедных коктебельский мурзак (татарский помещик), больше всех корил его; запретил деревенским ходить к нему. А когда иные пошли тайком, — отвернулся от них в мечети.
— Кто с вороном пирует, у того не бывает чистого клюва!
Растерялся мурзак, не знал, что делать. Достал из сундука кисет с червонцами и понес ночью к Кемал-бабаю.
— Не срами только.
Швырнул червонцы Кемал-бабай.
— Уходи!
Упал мурзак перед стариком, стал просить.
— Cкоро умрешь, на всю деревню сделаю поминки, на могиле столб с чалмой поставлю; много денег дам имамам (священник); скажут имамы: «Кемал-бабай был святой, Кемал-бабай — азис». Все сделаю, похвали людям меня.
Понял Кемал-бабай слова мурзака, отвернулся от него. Закипел гневом мурзак, как ужаленный бросился на старика и начал бить его.
— Скажи, что сделаешь, как хочу. Или убью тебя.
— Убей, — хрипел Кемал-бабай, переставая дышать.
Пришли на утро люди и увидели, что умирает Кемал-бабай. Ничего не сказал, что случилось с ним. Знал, что не нужно больше корить мурзака. Знал, что ночью занемог мурзак и больше жить не будет.
Спросили люди: не надо ли чего и где схоронить его.
— Там, где упадет моя палка.
— Вероятно, бредит старик, думали.
Но, собрав последние силы, поднялся Кемал-бабай, перешагнул порог, бросил кверху свою палку, зашатался и испустил дух. А палка высоко взвилась к небу и полетела на Карадаг. Побежали за ней, и нашли у ручья.
Там и схоронили святого.
И, схоронив, сосчитали, сколько было зарубок на дереве.
— Девяносто девять...
Решили, что было Кемал-бабаю сто лет, и сделали сотую.
Настало хорошее время. Горы покрылись зеленой травой. Быстро оправились тощие стада. Не возвращались на ночлег домой, ночевали в горах, и по ночам чабаны видели зеленый свет на могиле Кемал-бабая. Посылал мулла проверить, — сказали, что правда.
— Уже не в самом ли деле азис Кемал-бабай? Ждали чудес. И случились чудеса.
Из Отуз, Коз и Капсихора привозили больных. Многим помогало. Тогда имамы объявили Кемал-бабая азисом.
И немощные стали приходить со всех сторон Крыма.
Приходят и теперь. Привозят больных из Алушты и Ус-кюта, из Акмечети и Бахчисарая. Говорят, всем помогает, кто приходит с чистой душой. Всю жизнь искал правды Кемал-бабай; кто придет к нему с правдой, тому поможет он. Потому что Кемал-бабай — азис, святой.
P.S.
Коктебель расположен у подножия Карадага на одной из вершин которого находиться святая могила. Сюда привозят больных, даже из дальних деревень в надежде на исцеление у могилы праведного человека — азиса