Встреча с самим собой и с другим. Личная встреча с Богом.

В первой беседе я упомянул о трех встречах: о встрече с Богом, о встрече с собой и о встрече с человеком. Я говорил также о человеческой встрече с миром, Богом созданным. Но сейчас я хочу говорить, главным образом, о первых трех встречах.

С Богом мы встречаемся тогда, когда Он нас взыщет. Спаситель нам сказал: Стучите, и отверзется вам (Мф. 7,7). И мы можем стучать, порой долго, потому что Господь знает, что мы не готовы для встречи, не готовы оказаться лицом к лицу с Живым Богом; ибо встретиться с Богом, это всегда - прийти на суд; это то же, как встретиться с безусловной красотой, безусловной истиной, безусловной правдой.
 Перед лицом этой красоты, этой истины, этой правды, в конечном итоге - Божественной святости, мы стоим безответными. И поэтому часто Господь ждет того времени, когда мы достаточно созреем, чтобы произнести над собой суд и когда мы станем способными принять и Его безусловный, справедливый, нелицеприятный суд, но в нем увидеть не свое осуждение, а Божий призыв, Божий зов к тому, чтобы нам вырасти в полную меру человеческого достоинства, нашего человеческого призвания стать человеком в полном смысле этого слова.
 И переживая этот опыт встречи с Богом, которая является одновременно нашим спасением и страшным судом, пророк Исаия, а за ним апостол Павел говорили: Страшно впасть в руки Живого Бога (Евр. 10,31)...

 И еще есть в этой встрече другое. Когда Господь ее допускает, когда Он решает, что настало время, что мы созрели, что мы можем стать лицом к лицу с Ним и Его судом, с Его спасением, - встреча с Богом всегда является началом новой жизни.
   Но такой новой жизни, которая не обязательно является более легкой, более привлекательной, а новой в том смысле, что эта жизнь в каком-то смысле ничем не похожа на нашу обычную жизнь; это жизнь, в которой царствует правда Божия, а не правда человеческая, истина Божия, а не человеческие истины,    Божие измерение, а не человеческие измерения; это новая жизнь, в которой мы должны вырасти и жить в меру Самого Христа, взять на себя ответственность за жизнь мира, так же как Христос, вместе с Ним и той же ценой, какой Христос берет эту ответственность.
 Когда Иаков и Иоанн просили Его о том, чтобы сесть по правую и левую сторону Его славы, когда Он придет победителем, Он им сказал:
 А готовы ли вы пить чашу, которую Я буду пить, креститься крещением, которым Я буду креститься? - то есть погрузиться, если нужно, в тот ужас, в который Я буду погружен?..
Об этом нам говорит и это раскрывает перед нами вся Страстная седмица.

Это первая встреча.
 Когда соблаговолит Господь приблизиться так, чтобы мы могли стать перед Ним, тогда начинается наша судьба, тогда перед нами встает вопрос: как я отвечу на зов Божий?..
 Конечно, в теории мы все отозвались бы - мы все отзываемся - безусловным согласием, безусловной готовностью. Но на деле это не так. Да, пока мы не поставлены перед лицом испытания, пока наша вера, наша преданность не испытываются опасностью, риском - мы готовы; но когда вдруг перед нами встает испытание, мы не всегда отвечаем на него той же готовностью.

Вторая встреча - встреча с самим собой.

Казалось бы, мы все время живем с собой; казалось бы, нам не с кем "встречаться". На самом деле - есть с кем; есть в каждом человеке глубины, куда он боится заглянуть; есть в каждом человеке внутренний разлад, которого он страшится.
 Остаться с самим собой - одна из самых страшных вещей, которые могут случиться с человеком, если он этого не делает по собственному почину, а только по необходимости. Быть перед лицом себя самого: без прикрас, без защиты, без всего того, что мы ставим между этим порой страшным или просто пугающим, или прямо вызывающим отвращение видением - и нашим взором.
  Больше всего нам мешает стать перед самими собой именно этот страх: что я увижу, если откроются мои глаза? Что я увижу, если снимется завеса?
 Когда мы этому себя подвергаем, мы часто испытываем сначала просто скуку: мы привыкли развлекаться; мы привыкли отвлекать собственное внимание от себя тысячью вещей, из которых многие сами по себе и хороши, и достойны внимания, но которые мы употребляем, чтобы закрыться от пугающего нас одиночества.
  А когда мы начинаем заглядывать глубже, нам порой делается страшно. Не от того, что мы видим, а от того, что мы вступаем в совершенно нам не известную область: кто знает, какие чудовища поднимутся из этих глубин?
 Сколько злобы, сколько горечи, сколько лжи, сколько неправды, сколько страха?
 Сколько жадности - и душевной, и духовной, и телесной?  Сколько вражды, сколько холодного безразличия, сколько жестокости я увижу, если загляну в себя?
 И нам действительно страшно заглянуть.

Но если мы этого не делаем, если мы отказываемся от этой самой страшной, самой пугающей встречи, то мы никогда не найдем в себе мужества ни Бога встретить, ни человека. Бога - потому что Бог проливает в наши глубины Свой неумолимый свет; свет, который раскрывает перед нами все то, что мы покрываем тьмой, все то, что закрываем от себя.  Поэтому не одно легкомыслие, не одна забывчивость или безразличие нам мешают стать перед Богом, а сознание: стань я перед Ним - не только должен я начать жить по-новому (потому что, став другом Божиим, я не могу больше жить, словно я Ему враг или чужой), но передо мной раскроется то, чего я не хочу видеть.
 
 Иоанн Кронштадтский в своем дневнике отмечает, что Бог нам никогда не раскрывает того, от чего мы можем отшатнуться, пока не увидит, что в нас созрела достаточная вера и окрепла надежда; только тогда дает Он нам видеть нечто из того, что Он в нас видит всегда:
 Он раскрывает перед нами нас самих в нашей жадности и в нашем уродстве, только когда Он уверен, что мы можем устоять.
  И поэтому, когда, по милости Божией заглянув в себя или просто потому, что кто-то отдернул завесу и заставил нас увидеть что-то, чего мы не хотели раньше видеть, мы увидим себя более страшными, более неприглядными, мелкими, жадными, жалкими, чем мы думали, - тогда мы, с одной стороны, должны это осознать;
 но с другой стороны, вспомнить себе в укрепление, что Бог нам этого не дал бы узреть, если бы Он не знал, что мы можем устоять перед этим видением.
 В каком-то отношении можно сказать, что способность видеть себя все худшим и худшим - искренно, по-настоящему, в свете Божием - говорит о том, что Бог нам все больше и больше доверяет, что Он все больше и больше видит в нас способность сразиться со злом и победить - конечно, только с Его помощью.
 Поэтому, хотя есть этот ужас и боль видения зла в себе, должно быть одновременно сознание, что это - знак Божиего доверия.
 И на это доверие должно, конечно, отозваться достойно: так, чтобы это доверие было дано не напрасно.

Третий род встречи - встреча с нашим ближним. Причины, почему она не случается или почему она часто бывает такая неполная, сложные.

 Митрополит Сурожский Антоний
   "  ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД БОГОМ "
Продолжение по ссылке:

http://www.mitras.ru/pered2/pb_212.htm