Годы обтесывают нас, приучая играть по правилам. Но не всех. Есть и такие, которые, сколько бы лет им ни было, как бы ни выли жены и что бы ни было терять, слыша зов серебряных труб, седлают своих Росинантов, смачно плюнув на свист и шипение в спину. В наше сучье время таких мало, - но они есть. И знаете, это оправдывает существование человечества. А когда их не станет, придет время для дуста.
Все остальное я сказал еще в далеком 1980-м:
Если б Судьба усмехнулась:
«Ладно!
Бери, что желаешь, лимита нет!»
Если б долиной легли необъятной
передо мною и явь, и бред,
и в этом искусе многомиллионном
Судьба бы смешала щедрой рукой
лихую удачу Наполеона,
и Дантов талант,
и Кантов покой —
так вот,
если б это случилось чудо,
приняв за основу, что чудо - факт,
я выбрал себе бы
лук Робин Гуда,
поскольку в пути без него никак.
Обычная палка из тисовых кущей,
с тетивой, поющей звонче рогов…
Отличный лук,
без промаха бьющий
любую мразь за триста шагов!
Но мне тогда бы Судьба сказала,
укрывшись плотней заревым плащом:
«Все ясно.
Но этого все же мало.
Сегодня добра я.
Бери еще!»
И с ней согласился бы я, не споря…
Ведь лучник, как бы он ни был лих,
один на планету.
А мрази — море.
И мир не пройдешь на своих двоих.
Повсюду добру заломили руки,
а подлость и ложь — повсюду в чести…
И даже с Робина верным луком
пешком не справиться, как ни крути.
Судьба подвела бы жеребчиков в мыле:
арабской, текинской и прочих пород.
Судьба предложила б автомобили
и даже, расщедрясь,
ковер-самолет.
Но в этом скопище конно-машинном,
плещущем гривами на ветру,
я б отыскал
осла Насреддина
и, взяв за ухо, сказал:
«Беру!»
…Я знаю: Судьба языком прищелкнет
и станет улыбка её мягка:
где конь падет, а мотор заглохнет,
там нет преграды
для ишака!..
И я бы поехал по белу свету,
ногами в пыли, а задом в седле,
и всякая мерзость (ручаюсь за это!)
в копыта бы кланялась светлой стреле.
И я бы вовек не искал причины
признаться, что ноша не по плечу…
Лук Робин Гуда.
Ишак Насреддина.
А большего, право, и не хочу!